— Тебе не хватает такта. Но ведь у тебя в руках козыри,— проговорила Королева.

— ...Люцер, Рожденный на Звезде, нашей волей приговаривается к рудникам. Все остальные политические заключенные остаются в своих камерах. Подтверждаем, что Аксель Дж. Бингерн продолжает владеть своей вотчиной...— диктовал Бингерн.

— Это,— напомнил ему Люцер,— зависит от того, как пройдет Пир Юлеки в часовне, расположенной в твоих владениях.

— Знаю!

— Прекрасно. Тогда запиши.

— ...И это в тот момент, когда Алиса наконец с нами, в самую важную ночь из всего года.

— Страхом меня обделила природа! — заявил Бингерн.

— А мы его не упоминали.

— В указе про это не написали! — вскричал Бингерн.— Прибавьте все необходимые формальные подтверждения и словечки, и пусть идут ко всем чертям!

— Какой язык! — возмутилась Алиса.

— Он дурно воспитан — это известно нам,— согласился Люцер.

— Выполняйте приказ! В копи его! — орал Бингерн.

— Я имею право присутствовать на службе, — заявил Люцер.

— В таком случае возьмем его с собой. Отправим на рудник после.

Люцер поднял руку и сжал пальцы Алисы.

— Сегодня я стану самим собой — а он, скорее всего, нет.

— Это хорошо? — поинтересовалась Алиса.

— Радуйся и будь честен,— ответил Люцер,— и все будет по-нашему.

— Ничего не понимаю.

— Время прозрения наступает.

— Бингерн всегда казался таким приятным джентльменом, а вы — преступником, хоть и очень воспитанным.

— Он все время врал. Вы видели, какой он выбрал путь? Кстати, и чужое не дурак стянуть.

— Теперь мне ясно. Он и вправду обманщик ужасный.

— Мы скоро отправляемся на службу. Вы голодны? Если да — он позаботится о том, чтобы вас накормили. Хочет, чтобы вы себя хорошо чувствовали.

— Я обойдусь. Что-то мне не хочется здесь есть.

— А что плохого в здешней еде?

— Тут все наполовину не в себе.

— Верно. Но на другую половину они совершенно нормальны.

— Я на вашей стороне. Что еще можно сказать? Урла-лап!

— Кур-ла-ла!

— Нам пора! — воскликнул Бингерн.

Покинув замок и тот день, они пустились в путь. Через поля, холмы, луга — и негде отдохнуть. Они стремились в светлый край, страну по имени Балбесния.

— Спойте для меня, Алиса,— попросил Бингерн, и она начала «Старое доброе время» [17] .

Мотоциклы Щебетунчиков рокотали впереди и позади, луна источала масло и ад, и куда бы Алиса ни посмотрела, ей казалось, что она видит улыбку без кота. Налетел прохладный ветерок, и все тени превратились в черное одеяло.

Справа от тропы сиял лунный свет, отражаясь от громадной ледяной глыбы. Проходя мимо, они заглянули внутрь куска льда, и голос Алисы дрогнул, замер на полуслове: она увидела внутри Мартовского Зайца, Мышь-Соню и очень печального Болванщика.

Когда они перебрались через следующий холм, Алиса услышала хрустальный звон, словно рассыпалась тысяча осколков — казалось, никто, кроме нее, не обратил на звон никакого внимания.

— А здесь погромче,— сказал Люцер, и Алиса старалась изо всех сил.

Она услышала позади фырчанье, сопение и пыхтение, словно по склону с трудом взбирался тюлень.

— На этой поляне вы должны петь особенно красиво,— попросил Люцер.

Алиса сделала все, как он говорил, и вдруг рев автоматического оружия Щебетунчиков чуть не стряхнул мрак с ночи — его услышали все. Последние охранники куда-то исчезли, а оружие смолкло, когда над дорогой пронеслась черная туча.

— Люцер,— прошептала Алиса и вцепилась в его железные бицепсы,— что вы заставили меня делать?

— Прошу прощения, это всего лишь старая песня, миледи. Постарайтесь, постарайтесь вспомнить все, что происходило с вами в ваши прошлые визиты в эту страну. Если вы когда-нибудь что-нибудь любили, пойте. Вспоминайте, вспоминайте, Алиса, это место таким, каким оно было.

Старческий голос Алисы дрожал, срывался множество, множество раз, когда она пела старые баллады и популярные песенки.

— Что это за кошачий концерт? — крикнул Бингерн, уши которого теперь стали длинными и шелковистыми, а пасть зубастой.

— Леди Алиса будет петь,— ответил Люцер.— Она имеет на это полное право.

Бингерн издал короткое рычание, а потом смолк.

— Он вынужден позволить,— объяснил Люцер.— Вы должны быть невредимы.

— Почему? — спросила она.

— Ваша сила священна. Вы были здесь в стародавние времена.

— Всего лишь полжизни назад,— возразила Алиса.

— Здесь время течет иначе.

— Мне этого никогда не понять.

— Скоро вам все станет ясно. Пожалуйста, продолжайте петь.

И снова Алиса запела. И ночь ожила криками птиц, стрекотом насекомых, шорохом листьев. Таких ярких звезд Алисе еще не доводилось видеть, а луна, казалось, набирала силу, приближаясь к зениту.

— Проклятье! — выругался Бингерн, когда из прорехи его лопнувших брюк показался длинный хвост. Его глаза по-прежнему метали молнии.

— Не останавливайтесь! — попросил Люцер.

Наконец они добрались до вершины высокого холма, откуда открывался вид на долину, залитую, точно молоком, лунным светом. Алиса услышала у себя за спиной какой-то шум. Бингерн приказал всем остановиться и принялся разглядывать долину. Потом поднял правую руку и показал острым, как бритва, когтем.

— Здесь музыка умирает,— сказал он.— Здесь вотчина Бингерна. Здесь я становлюсь сильнее.

— И вы, похоже, несколько изменились,— заметила Алиса.

— Сегодня этого избежать нельзя,— ответил он.— Сегодня, когда Могущество снисходит и возносится, чтобы пройти по этому миру.

— Я думала, что вы, Бингерн, бог или хотя бы наполовину божество. Однако внешность у вас скорее демоническая.

— Подобные термины бессмысленны в этом безумном месте,— сказал он.— А в остальном вам следует почитать Ницше [18] .

— Я понимаю,— проговорила Алиса.

— Итак, видите, я победил. Дождался момента, когда ваша сила иссякла. Теперь даже сырой сквозняк запросто с вами справится.

— Вы наблюдали за мной все эти годы.

— Конечно, и смех и слезы.

— Смеха было не так чтобы очень много.

— Как и слез. Мне жаль, что ваша жизнь была бесцветной. Однако так требовалось.

— И все ради сегодняшней ночи?

— И все ради сегодняшней ночи.

На голове у него вырос гребень, а когда он пошевелился, по камню застучали копыта.

— Вон там, в долине, есть часовня,— Бингерн показал рукой на залитое ярким светом маленькое строение.— Пошли. Сегодня та самая ночь.

Они последовали вниз по склону, по извивающимся тропинкам, бегущим по долине,— Бингерн, Алиса, Люцер, Король и Королева Червей, Щебетунчики, разношерстные придворные и аристократы. Щебетунчики опять стали совсем крошечными, вступив в перестрелку с кем-то, кто сидел за огромным валуном и протяжно выл. Когда потом они принялись обыскивать местность, ничего особенного обнаружить не удалось.

Когда вся компания подходила к часовне, у них над головами пронеслась громадная стая черных птиц, а в траве, не смолкая, раздавались самые разные шорохи и шипение. Казалось, земля дрожит под ногами, а временами Алиса слышала, как трещат сухие ветки под чьими-то тяжелыми шагами.

Люцер теперь держал ее за одну руку, а другой она опиралась на массивную палку.

— Уже совсем близко,— заметил Люцер.— Когда мы придем, вы сможете отдохнуть.

— Я обязательно дойду,— сказала Алиса.— Мне интересно, чем все это закончится.

— Вы непременно узнаете. В любом случае ваше присутствие необходимо.

— Победа или поражение? Живая или мертвая?

— Точно.

Над ними пронеслась сова и спросила:

— Кто?

— Я,— ответила Алиса.

Бингерн зарычал, и птицы замертво попадали на землю. Земля задрожала, ветер стал сильнее.

Наконец они добрались до часовни, и Бингерн впустил всех внутрь. Ярко горели свечи. Алиса разглядела низкий алтарь, а сквозь отверстие в потолке лунное сияние струилось прямо на пентаграмму, нарисованную на полу. У дальней стены стоял трон из красного камня, к нему и подвели Алису.